Гаяна - Страница 126

126

— Это долгожитель Ле, — почтительно представила его Юль.

— Привет вам, люди! — густым, низким голосом произнес Ле, поднимая левую руку ладонью к нам. — Я прожил много дольше вас четверых, вместе взятых, но большей радости, чем видеть вас, еще не испытывал.

— Приветствуем и мы тебя, уважаемый Ле, — сказал Шелест.

Познакомившись с нами, Ле повернулся и, ровный, как струна, вошел в дом, как бы приглашая и нас последовать его примеру.

Оставив кожаные куртки в передней на «ширпотребовской» вешалке, мы вошли в гостиную. Вошли и замерли…

В углу стоял фикус. С потолка на простом крученом шнуре свисала люстра с подобием электролампочек, ярко светившихся. На стене в превосходной раме висела старинная пасторальная картина…

Шелест подошел к тяжелому комоду и хотел пощупать кошку-копилку из многосемейной породы базарно-ягуарно-пантерового подвида «терракота-халтуриус», как верхний ящик не то угрожающе, не то услужливо выдвинулся сам, а кошка-копилка выпустила из щели в спине хорошо распыленную струю ароматной жидкости.

Андрей отскочил и ударился об острый угол стола.

— Черт! — пробормотал он. — Кто придумал такие квадратные столы?

— Квадратный?! — переспросил Глебов. Мы глянули на старинный массивный стол и обомлели: он уже становился идеально круглым! «Наверно, раздвижной», — подумал я, и тотчас стол раздвинулся и принял овальную форму…

Хоутон оробел и присел в кресло-качалку: мы увидели, как распахнулось окно, Боб плавно отделился от пола, перелетел на террасу, и кресло принялось так раскачивать его, что парню стало дурно.

— Остановите меня, остановите! — закричал он, и кресло не только исполнило его желание, но и вернулось на место.

Мы поняли, что в этом хитром доме надо держать ухо востро и удвоили осмотрительность.

Легкий вазон на столе подтанцовывал, набитый живыми гаянскими цветами, вот-вот готовый взлететь, а хрустальная пепельница рядом слабо светилась, и над ней носились объемные фигурки бегунов, пловцов, гимнастов — очевидно, кадры устаревшего гаянского телевидения, модного еще в те времена, когда телепатия только изучалась.

Зато круглый репродуктор на стене молчал и, неизвестно каким способом, наполнял комнату свежими волнами озонированного воздуха.

Металлический календарь на письменном столе отсчитывал время, а круглые часы, вероятно, превратились в термометр.

К швейной машине «Зингер», стоявшей в углу, я подбирался осторожно, готовый к немедленному отступлению, если она проявит агрессивность, но нрав у нее оказался кротким. Я даже рискнул нажать на ножную педаль…

В один миг она покрылась голубоватым ореолом и мягко застрекотала. Едва Боб успел крикнуть нам — «Ложись!», как «Зингер» послушно раскорячилась и легла на пол.

Тогда Хоутон, осмелев и ощутив в себе исследовательский зуд, обошел вокруг и скомандовал: «Встать!» — и «Зингер» встал.

— Гм… — произнес Боб. — Что же у тебя внутри?.. «Зингер» раскрылся, и мы увидели большой набор всевозможных деталей машин и механизмов. Боб глупо расхохотался и хлопнул себя по ляжке.

— Идиот! — воскликнул он. — Это же гаянский вариант нашего детского «Механо»; у вас в России такую штуку для ребят называют «Конструктором». М-да, тут можно собрать, что угодно… Славно!

Евгений Николаевич, справедливо заключив, что никто и ничто здесь не желает причинить нам неприятность, коснулся дверцы полированной тумбочки: она отскочила и из нее вырвалось морозное облачко — холодильник!

Книжный бутафорский шкаф служил тамбуром коридора, ведущего в наши спальни. Но больше всего нам пришлось размышлять над иконой с лампадкой…

Мы же знали, что в истории Гаяны, к счастью, не было христианства: язычество древних перешло у них в искусство. Это не тормозило прогресс; на кострах не сжигались заживо талантливые люди; попы и монахи не развращали народ.

На иконе был изображен наш Георгий-Победоносец!

Едва Евгений Николаевич потянул за лампадку, как за сонетку, — Георгий-Победоносец пришел в движение. Мы увидели, что он уже одет в прозрачный скафандр и вооружен электрическим копьем. Началось сражение с драконом — чудовищем неведомой планеты, куда залетел на звездолете житель Земли.

Комната наполнилась визгом и шипением змей, звоном позывных и рокотом летящих на подмогу вертолетов. Евгений Николаевич снова дернул лампадку — икона приняла свой первоначальный вид. И тогда мы догадались, что это библиотека фантастических романов «в издании» стереофонического видеофона.

— Остроумно! — одобрил Хоутон. — Против таких «икон» возразить нечего…

Но курительный набор нас просто растрогал: «сигары» мы съели в тот же вечер — попробовав гаянский лечебный шоколад, а «папирос» хватило на месяц. Это были длинные, приятные на вкус таблетки, улучшающие пищеварение при перемене климата. Кстати, спички оказались тонизирующим средством.

Оленьи же рога над входной дверью на Гаяне могли стать чем угодно…

— Не иначе, как антивирусный излучатель, — предположил я, но они начали передавать последние известия!

— Довольно! — вскричал я. — Пора объяснить нам: что это все означает?..

Но тут Шелест, Глебов и я поймали благодарный взгляд Юль, адресованный Хоутону. Командир посмотрел в глаза Бобу и сурово произнес:

— Может быть, ты объяснишь все это?.. Бедняга смутился и отвернулся вполоборота.

— Видите ли, друзья, идея не моя, честное слово… Когда Юль растолковала психологический смысл всего этого, — тихо объяснил он, — я прокрутил ей один фильм по истории мебели и интерьера в Европе… Но только внешний вид — вы как раз проснулись и помешали мне… А гаянцы хотели сюрпризом… и я тоже… Но то, как они это сделали, — неожиданность и для меня!

126